Александр Николаевич Радищев оказался в Тобольске довольно быстро. В конце мая – начале июня 1790 года в домашней типографии он отпечатал около 650 экземпляров своего «Путешествия из Петербурга в Москву» без указания фамилии автора, 26 экземпляров были отданы для продажи в книжную лавку, несколько экземпляров отосланы друзьям. С середины июня весь Петербург уже говорил о «Путешествии». Двадцать третьего полиция установила имя автора. Независимо от полицейского усердия двадцать пятого книга попала в собственные ее императорского величества руки – Екатерина Великая читала ее до 7 июля. Радищев был арестован еще до окончания ею чтения – 30 июня. Тринадцатого июля последовал указ о предании его суду и об изъятии зловредной книги, дабы она нигде в продаже и напечатании не была «под наказанием, преступлению сему соразмерным». 24 июля петербургская палата уголовного суда приговаривает Радищева к смерти, 4 сентября Екатерина заменяет казнь десятилетней ссылкой в Илимский острог.
Ответ любопытствующему узнать о нем при проезде через Тобольск Радищев дал в декабре того же 1790 года.
«Проезд», правда, несколько затянулся – до конца июля 1791 года Александр Николаевич надеялся, что высокие петербургские покровители добьются смягчения его участи, по крайней мере – замены Илимского острога Тобольском.
В столице наместничества он пользовался полной свободой, бывал на званых обедах, праздниках, спектаклях Тобольского театра. Он писал в Петербург покровителю и другу графу Воронцову: «Когда придешь в гости к сибиряку, то без 6 и 8 чашек чаю не выйдешь, а без пуншу здесь дружеской нет беседы».
В Тобольск к нему приехала сестра его жены, умершей семь лет назад, – Елизавета Васильевна Рубановская, привезла его двух младших детей: дочь – девяти и сына восьми лет, стала его гражданской женой и последовала с ним в ссылку.
Радищев вошел в светскую жизнь города как свой человек. Что удивило его поначалу, а потом обрадовало – в Тобольске издавался литературный журнал, почти в каждом номере которого звучали мысли, высказанные им в «Путешествии».
Журнал назывался «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». В греческой мифологии Иппокрена – ключ на вершине горы Геликон, источник вдохновения.
Но когда он забил?
В июне 1744 года Мануфактур-коллегия указом разрешила тобольским купцам Евсевию, Антону и Ивану Медведевым, входившим в первую десятку самых богатых купцов города, завести бумажную фабрику, для чего отводила им пустующую казенную землю по речке Суклеме – в 15 верстах от Тобольска, позволяла купить до 100 крепостных, нанимать вольных. «...На ту фабрику в мастеровые и работные люди принимать свободных с настоящими пашпортами, а не беглых, чрез письменное обязательство объявляя их Мануфактур-коллегии».
Семья купцов Медведевых освобождалась от постоев и государственных поборов, изымалась из юрисдикции местных властей, передавалась в ведение Мануфактур-коллегии.
Начинаемое русскими купцами дело всегда замышлялось так, чтобы было во благо Отечеству и себе не в убыток. В первые 15 лет бумажная фабрика Медведевых была единственной на Урале и в Сибири, приносила владельцам шестнадцать процентов ежегодной прибыли. Но братья были больше купцами, чем промышленниками, поэтому не бросали и торгового дела: китайские товары, казенный соляной подряд...
В 1778 г. наследники Евсевия продали свою долю фабрики тобольскому 1 гильдии купцу Василию Яковлевичу Корнильеву. Однако совладельцы скоро обанкротились – фабрика перешла в его полную собственность. Он метил свою бумагу водяными знаками СТФВК – Сибирская Тобольская Фабрика Василия Корнильева.
Род Корнильевых знатен, крепок – прослеживается в документах четырех столетий. Родоначальник фамилии – Яков Григорьевич Корнильев (1679-1736). Его сыновья Михаил, Алексей, Федор и Василий занимали видное положение в городе, занимались торговлей и промышленностью: Алексей, к примеру, имел «собственным капиталом стеклянную и хрустальную фабрику», в 1792 году она переходит в собственность Василия. К этому времени Василий Яковлевич – владелец бумажной и стекольной фабрик, тобольский городской голова. Он поклонник образования, книголюб. Его большая библиотека переходит по наследству сыну Дмитрию, затем к внучке – Марии Дмитриевне Корнильевой, вышедшей замуж за учителя Тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева. Через Менделеевых род Корнильевых входит в двадцатый век: дочь Дмитрия Ивановича Менделеева, сына тобольского учителя, великого русского ученого, Мария Дмитриевна становится женой Александра Александровича Блока, вклад которого в русскую и мировую литературу не нуждается в комментариях.
В 1789 году при своей писчебумажной фабрике Василий Яковлевич открывает типографию с двумя печатными станками. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» печатался здесь.
Начало книгопечатания в Тобольске совпадает с промышленным и торговым расцветом города – он торгует с Китаем, Средней Азией, Москвой, Казанью, Нижним Новгородом, постоянно представительствует на Ирбитской ярмарке.
Но 1789 год – это год, в который жарким июльским утром среди толпы возбужденных и негодующих парижан Камилл Демулен, выхватив пистолет, выстрелил в воздух, выкрикнул слова: «К оружию, граждане!» – и начался штурм Бастилии...
Неспроста, читая «Иртыш», Радищев находил на его рыхлых зеленоватых страницах мысли, созвучные собственным.
В развернутом названии «Иртыша» указывается, что это «ежемесячное сочинение, издаваемое от Тобольского Главного народного училища». Фамилии его преподавателей действительно часто мелькают на страницах журнала.
Однако душой «Иртыша», фактическим его редактором был Панкратий Платонович Сумароков – внучатый племянник известного русского писателя А.П. Сумарокова, человек сложной судьбы, изломанной юношеской опрометчивостью. Одаренный многими талантами, он, подзадоренный товарищем, в доказательство своей способности воспроизвести любой рисунок скопировал сторублевую ассигнацию, а тот без его ведома и согласия использовал ее при покупке дорогой вещи. В итоге двадцатидвухлетний офицер лейб-гвардии конного полка П.П. Сумароков лишается чина и дворянства, на двадцать лет ссылается в Тобольскую губернию.
Панкратий Платонович Сумароков относился к писателям карамзинского направления, был лично знаком с Н.М. Карамзиным. Выступления против архаистов, легкая сатира, преимущественно на бытовые темы, литературные пародии – основное содержание поэтического наследия этого автора.
Что Клав меня лечил, слух этот, друг мой, лжив: Когда б то было так, то как же б был я жив?
Чаще его сатиры касаются семейных тем.
Однажды барыня спросила астролога: «Пожалуй, дедушка, скажи мне ради бога, Иметь я буду ли детей?» А тот, поворожив, ответ такой дал ей, Что будут у нее их трое. Тут муж, услышавши решение такое, Спросил, худого быть в вопросе том не мня: «А сколько будет у меня?»
Но политические страсти времени не минуют и творчества П. Сумарокова – он публикует в журнале «Оду на гордость». Он называет пороком, вышедшим из ада, презрительное отношение сильных этого мира к людям, стоящим ниже их:
Вельможа, злом сим пораженный, Рыданью страждущих внемли. Воспомни, смертный, ослепленный, Что ты такая ж горсть земли!
Он мало надеется, что его призыв достигнет цели, потому переходит к суровому предупреждению:
Страшись! Приходит время грозно... Спеши спасать себя от бед! Раскаяние будет поздно. Как смертная коса сверкнет... Сверкнет! И дух твой вострепещет!..
Некоторые литературоведы полагают, что стихотворный ответ «любопытствующему узнать о нем» дан Радищевым Панкратию Платоновичу Сумарокову.
Авторами журнала, кроме преподавателей училища и его учеников, были чиновники и офицеры, семинаристы и ссыльные. Рядом со стихами юнкера Сибирского полка печатает свои песни Наталья Сумарокова, добровольно последовавшая за братом в ссылку – едва ли не первая русская журналистка...
Самым ярким и постоянным сотрудником «Иртыша» был тобольский прокурор Иван Иванович Бахтин. Вспоминая свои тобольские дни, он позднее напишет, что был тогда «величайший вольнодумец, <... > вольтерист», и «Орлеанская девица» была его карманной книжкой.
Он писал крамольные стихи, переводил Вольтера – и охранял устои единоправия. Один из исследователей Сибири пишет о нем: «Надо было иметь много мужества, чтобы в эпоху XVIII столетия, когда крепостничество имело наибольшее свое развитие и когда всякое обличение произвола могло тяжко отозваться на обличителе, решиться явно обнаруживать то зло, которое порождалось произволом крепостного права. Еще более надо было иметь мужества обличителю, занимавшему высокий пост в наместнической администрации». В его стихах крестьяне пугают детей волком или барином, рисуются картины барской жестокости. В первом номере «Иртыша» Николай Смирнов, прекрасно образованный крепостной князей Голициных, отданный приказом императрицы «в состоящие в Тобольске воинские команды солдатом» за попытку бежать за границу, чтобы завершить в одном из европейских университетов образование, опубликовал стихи «На жизнь»:
О вы! Которые рождаетесь на свет! Мой взор на вашу часть с желанием взирает: И самой смерти злей собранье здешних бед, Всей жизни человек всечасно умирает...
В том же номере на это стихотворение с теми же рифмами Бахтин опубликовал «Возражение»:
Я вижу, что тебе несносен этот свет, – Но мудрый иначе на жизнь сию взирает. Утехи видя там, где видишь ты тьму бед, Спокойно он живет, спокойно умирает. Ты прежде бытия хотел бы много знать И выбрать часть себе – иметь желал бы волю; Но что?.. Здесь волею умей лишь управлять, И будешь ты блажить стократно смертных долю.
В том же номере журнала опубликована его «Сатира на жестокости некоторых дворян и их подданных».
А вы, что за скотов подобных вам приемля, Ни бедных жалобе, ни воплю их не внемля. Употребляя власть вам данную во зло, На всяк час множите несчастливых число!..
...Не логичнее ли предположить, что Радищев адресовал ответ «Не скот, не дерево, не раб, но человек!» Бахтину?
Авторов у «Иртыша» было много. Но названные определяли его лицо.
Участие А.Н. Радищева без указания своего имени или под чужим предполагается, однако пока доказательств нет.
Авторы были разные – талантливые и не очень, одни за закатом солнца ждали появление нового дня, другие – повторенье теперешнего. Сколько голов – столько умов. В церквах одни священнослужители взывали к смирению, а проповедник Петр Андреевич Словцов поучал: «Тишина народная есть молчание принужденное, продолжающееся дотоле, пока неудовольствие постепенно раздражая общественное терпение, наконец, не прорвет оного».
Разнообразие авторов, их многочисленность свидетельствовали еще об одном – о высоком уровне образования и культуры людей, живущих в сибирской столице. Биение творческой и общественной мысли требовало выхода в мир к людям – купец Корнильев понимал: без языка и колокол нем. И дал язык колоколу!
«Иртыш» зримо связал Сибирь с Европейской Россией, в нем печатаются не только тоболяки, но и москвичи с петербуржцами. Поэт и драматург Н.П. Николаев написал стихи «На смерть генерал-майора князя Сергея Абрамовича Волконского, принесшего жизнь свою в жертву Отечеству сего 1788 года декабря 6-го дня при взятии Очакова» – они в январе 1790-го появляются в «Иртыше». И неспроста: в Тобольске живет сестра погибшего князя – Наталья Абрамовна, урожденная Волконская, жена ссыльного, а стихи обращаются к Екатерине II с призывом о помиловании: «...заслуга братнина сея достойна мзды!»
В Тобольске А.Н. Радищев много работает в губернском архиве, готовит новое сочинение, о чем слухи доходят до встревоженного Петербурга: для издания его он может использовать корнильевскую типографию!
Возможность печататься действительно была одной из важнейших причин, по которой следовало бы добиваться разрешения остаться в Тобольске. Он предпринимает отчаянные попытки для этого. В последнем тобольском письме к Воронцову Радищев пишет о богатствах Сибири, о том, какое значение для ее экономического развития имеет открытие Северного морского пути, и добавляет: «Если бы мне пришлось влачить существование в этой губернии, я бы охотно предложил свои услуги для поисков этого пути, несмотря на все опасности, обычные для предприятий такого рода».
«Имея свободное время, будучи ничем иным, кроме коммерции, не занят, за долг себе поставить выбрать из разных исторических и географических книг краткие, любопытство заслуживающие известия, как-то: о Сибири, Камчатке, Америке, азиатских народах, о произрастании удивительных в Китае деревьев; о разных родах зверей, рыб, птиц; о знатнейших островах, берегах и о коммерции оных, с приобщением увеселительных повестей и анекдотов, кои, собрав воедино и разделя на несколько частей, из коих первую, равно и последующие, приемлю смелость посвятить имени вашего превосходительства. Примите, милостивый государь, сей малейший труд за знак истинного моего к особе Вашей высокопочитания, что я за особенный знак милости вашей почитать себе буду.
Вашего превосходительства, Милостивого Государя моего, покорнейший слуга Д. Корнильев».
Таким посвящением правителю Тобольского наместничества Александру Васильевичу Алябьеву открывался «Исторический журнал» – другое издание Корнильевых. А «покорнейший слуга Д. Корнильев» – это Дмитрий Васильевич, дед Д.И. Менделеева по материнской линии.
Дело Корнильевых разрасталось. За все время существования их типографии общий тираж отпечатанных книги журналов составил около 15500 экземпляров, из них 7200 экземпляров приходится на «Иртыш», было издано 24 номера этого журнала.
Первой и единственной беллетристической книгой, выпущенной Корнильевыми, было «Училище любви» – переведенная П.П. Сумароковым с английского французская повесть. Остальные книги имели целью распространение полезных сведений и знаний среди населения. Это и «Словарь юридический, или Свод Российских узаконений по азбучному порядку», и «Краткое показание о бывших как в Тобольске, так и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия Сибирского Государства, воеводах и губернаторах и прочих чинах, и кто они имянно, и в каких городах были, и кто какой город строил, и когда. Писанное в Тобольском доме Архиерейском, 1791 года»...
Расчетливые и осторожные предприниматели поставили дело так, что свою продукцию сбывали не сами, но по заказам Тобольского приказа общественного призрения за установленную плату. Например, «Нужнейшие экономические записки для крестьян, содержащие в себе подробные наставления о производстве хлебопашества и разные другие к сельской экономии принадлежащие предметы, собранные из разных экономических сочинений Николаем Шукшиным» в рукописи были представлены А.В. Алябьеву, он одобрил их, «почел весьма за нужное представить волостным судам для внушения сельским жителям». Книга была отпечатана в количестве 3000 экземпляров, разослана по волостям по 3 рубля за экземпляр.
Таким же образом была отпечатана и распродана книга тобольского штаб-лекаря Ивана Петерсена «Сельский лечебник». У книги длинное название: «Краткое наставление, как вспомоществовать тем, кои от насильственных или внезапных случаев приходят в такое положение, что уже мертвыми кажутся. Изданное Тобольского наместничества правящим должность Доктора, штаб-лекарем коллежским асессором Иваном Петерсеном». За таким названием как бы не проглядеть того, что это одно из первых наставлений по реанимации!..
Кроме книжной и журнальной продукции, Корнильевы успешно торговали бумагой; печатали бланки для различных учреждений.
Типография Корнильевых была в ту пору единственной в Сибири. Как и единственным журналом «Иртыш». Собственно, кроме него на периферии издавался тогда еще только один журнал – «Уединенный пошехонец» в Ярославле.
В 1796 году просвещенная и свободомыслящая императрица Екатерина II Великая запретила частные типографии.
В том же году ее не стало самой.
Сибирский первопечатник Василий Яковлевич Корнильев умер в 1795 году – семь лет, отданных книгопечатанию, стали достойным завершением большой жизни, наполненной многими трудами. Императрица не успела омрачить ее – опоздала на год со своим указом.
В 1802 году Александр I – новый свободомыслящий и просвещенный единоправец – облагодетельствовал любезное Отечество: вновь разрешил частное книгопечатание.
Сын первого сибирского типографа – Дмитрий Васильевич – в 1804 году вновь заставил работать печатные станки, но его типография просуществовала всего 3 года, у нее появился сильный конкурент: при губернском правлении в 1807 году открылась казенная типография.
Наступили новые времена – появились новые песни.
Последней книгой, напечатанной в типографии Корнильевых, была «Истина благочестия христианского, доказанная воскресением Иисуса Христа, с математическую точностию. В трех частях. Сочинение знаменитого математика английского (так! – А.В.) Гумфреда Диттона». Перевел ее тобольский архиепископ Антоний, и она прозвучала как заупокойная молитва.
Хирела, становилась убыточной писчебумажная фабрика, ее продали. Она переходила из рук в руки, последнее упоминание о ней – Тобольской писчебумажной фабрике – в документах 1888 года.
Но род Корнильевых оставался полным жизни, проникал в иные сферы деятельности и был уважаем всюду.
Декабрист Г.С. Батеньков писал декабристу И.И. Пущину в Ялуторовск: «...отец (Иван Павлович Менделеев – А.В.) был моим учителем в гимназии и впоследствии добрым другом, равно как и мать со всем ее родом... Василий Дмитриевич Корнильев (брат матери, Марии Дмитриевны Корнильевой – А. В.) был верен мне всем сердцем до последнего вздоха».
Василий Дмитриевич Корнильев оставил родные пенаты – оказался в столице, стал управляющим именьями князей Трубецких. В кругу его друзей и знакомых – петербургская знать, поэты Пушкин, Дельвиг, Баратынский… В сентябре 1830 года умирает Василий Львович Пушкин – Корнильев спешит к его племяннику Александру Сергеевичу, оставляет записку: «Корнильев приезжал разделить горесть о потере лучшего из людей».
***
Приближающееся 200-летие сибирского книгопечатания, совпадающее с 200-летием пребывания А.Н. Радищева в Тобольске, побуждает общественность к осуществлению акций, раскрывающих значимость этих двух событий для духовной жизни России.
Тобольский совет содействия Советскому фонду культуры намечает, например, торжественное открытие мемориальных досок на доме купца Худякова, где жил А.Н. Радищев, на здании рентереи, где размещался архив и где работал А.Н. Радищев; установление памятного знака на Тобольском мемориальном кладбище, где похоронена Е.В. Рубановская; подготовить и выпустить массовым тиражом плакаты и буклеты о жизни творчестве А.Н. Радищева, открыть музей истории Сибирской книги.
Тюменское отделение Фонда культуры обращается с призывом к общественности, гражданам области морально и материально участвовать в осуществлении этих акций.
