По пути в ссылку А.Н. Радищев пересек Пермскую область Пермского наместничества во второй половине ноября – начале декабря 1790 года, посетив села и деревни Дуброву, Сосновую, Кояново, Яничево, Крылосово, Сабарку, Ключи, Быковскую, Ачитскую, Бисертскую, а также города Оханск, Пермь и Кунгур [1].
В Оханск писатель добрался 17 ноября, переночевал и на следующий день отправился дальше, занеся в путевой дневник такую запись: «Оханск город 26 верст, от Соснова к Оханску гористо, но горы невысокие; подъезжая к Оханску везде почти поля и селения очень часты. Есть места положением прекрасные, лес, ель, по большой части и пихта. Подле речек чернолесье. Оханск имеет некоторые прямые улицы, одна церковь деревянная, стоит на Каме. Другой берег ее крутогорой и лесной» [1, с. 357].
В Перми А.Н. Радищев был с 19 по 28 ноября. В своих заметках он описал город так: «Перьмь лежит на правом берегу Камы в верх. Было село Егачиха, начат строить 9 лет на зад. Улицы прямы, строение деревянное, ряды тоже. По воскресениям базар. Мастеровых мало. Горшки в приказе делают, разваливаются. Кирпичи так же»; «В Перьми промыслов мало, держат однакоже всякия заморския товары. Лавки давно уже построены. Продают хлеб, мясо, рыбу, воск, мед, посуду деревянную крашеную и рисованную, медную, чугунную, железную и жестяную с заводов. Плотьничьное искуство невелико доставлять бревна не умеют, столярное выписывают из Казани. Печьников мало» [1, с. 258].
Судя по такой характеристике, на рубеже XVIII-XIX веков Пермь вовсе не походила на центр наместничества. Сходным было и мнение Ф.Ф. Вигеля, который посетил город в 1805 году в составе посольства, направлявшегося в Китай, и с удивлением заметил: «Это не было царство, как Казань и Астрахань, не княжеский удельный город, даже не слобода, которая, распространяясь, заставила посадить в себя сперва воеводу; это было пустое место, которому лет за двадцать перед тем велено быть губернским городом, и оно послушалось...» [2, с. 239-240].
Тем не менее, Радищев задержался в Перми на целых 10 дней, и это не могло быть случайным. Известный радищевед А.Г. Татаринцев утверждает, что столь длительная остановка связана с интересом, проявленным к писателю некоторыми старыми (петербургскими) знакомыми писателя, которые по службе к тому моменту переехали в Пермь [3, с. 68 и далее].
Среди старых приятелей Радищева, обосновавшихся в Перми, в первую очередь следует упомянуть председателя Пермской гражданской палаты Ивана Даниловича Прянишникова. Отличаясь независимостью суждений и поведения, Прянишников был в постоянном конфликте с генерал-губернатором А.А. Волковым, что позднее привело его к отрешению от должности; А.Г. Татаринцев предполагает, что в 1780-е годы Прянишников переписывался с Радищевым, сообщая о некоторых фактах злоупотреблений местных чиновников, что в переработанном виде могло послужить материалом для «Путешествия из Петербурга в Москву», а общение председателя гражданской палаты со ссыльным писателем в 1790-е годы укрепило его приверженность к справедливости и обострило противостояние между ним и партией генерал-губернатора [3, с. 78].
Однако Прянишников не был единственным «сочувственником» Радищева в Перми: в этот круг входили и некоторые другие пермские чиновники, в частности губернский прокурор и директор народных училищ Иван Иванович Панаев. Для провинции это была совершенно выдающаяся фигура: литератор, общавшийся в Петербурге с самыми образованными и талантливыми писателями конца XVIII столетия (Н.И. Новиковым, Г.Р. Державиным, Н.М. Карамзиным), бывший масон, когда-то искавший в мистико-религиозных учениях возможность развивать просветительскую деятельность, а теперь ставший убежденным рационалистом и практиком, он не мог не привлекать А.Н. Радищева как единомышленник и потенциальный соратник (подробнее см. [3, с. 84-91].
В другом городе Пермского Прикамья – Кунгуре – Радищев побывал с 28 ноября по 4 декабря; в путевых заметках писателя читаем: «Город старинной худо построен. Бывшей провинциальной». Мрачное впечатление произвел на писателя Дом воеводы и крепость: «Старая воеводская канцелярия, в середине большая комната со столами и скамьями для писцов, в середине два столба, у одного цепь, в прихожей от городка решетчитая осленистая <темная>, для сажания колодников»; «В сарае, называемом ценагаузом <цейхгаузом>, <…> хранятся и орудия казни: тапор, крюк, которым за ребра вешали, утюг то есть: кривое железо с ручкою шириною в 2 ½ пальца на подобие серпа, железцы или клеймы малые» [2, с. 358].
Больше оптимизма внушало состояние ремесел и торговли в городе, косвенным образом позволявшее судить как о благосостоянии жителей, так и об их материальных и даже духовных запросах: «Промысел Кунгурской, кожевенной и сапожный, хлебной, разной заморской мелочной товар, но мало. Лавки отворяют по понедельникам в базар. Продают книги Руские, прологи, чети менеи, Квинта Курция, физиогномия. На базаре продают хлеб свой, рыбу из Сибиря свежию и соленую, хмель из России. <…> Многие кунгурские купцы имеют откупы винные в других городах» [2, с. 358-359].
Необходимо отметить, что в дневниковых записях Радищев больше внимания уделил именно Кунгуру, а не Перми. Нет сомнения, что подробной информацией о городе писателя снабдил Богдан Иванович Остермейер, находившийся на посту кунгурского городничего с октября 1790 по июль 1797 года. Недавно заступив на должность, Остермейер живо интересовался историей Кунгура и многое поведал Радищеву о его истории и современном состоянии. Хозяину и гостю легко было наладить контакт: Радищев, обучавшийся в Лейпциге, прекрасно знал немецкий язык и культуру, которые были родными для принимавшего его чиновника [4, с. 96-98]. Показательно, что на обратном пути Радищев мог убедиться, что его, заживо погребенного в Илимске, на Пермской земле отнюдь не забыли, и свидетельством этому была рукописная копия «Путешествия», которую он видел у кунгурского городничего [5, с. 380].
