Après un chemin très fatigant, vu les pluies continuelles, je suis parvenu jusqu'à Tomsk en trois semaines et un jour.
La plupart de nos équipages sont cassés, ce qui nous obligera à rester ici quelques jours et faire provision de roues; car d'ici à Irkoutsk on me dit qu'il y a au moins 500 verstes de chemin abominable au delà de toute expression.
Quoique tout le pays depuis l'Irtiche jusqu'à l'Obe soit plat, cependant il présente une grande variété dans les sites. Je ne saurais détailler à Votre Excellence la diversité des sensations dont mon âme fut affectée en traversant ce pays. Les bords élevés de i'Irtiche présentent des vues, des coups d'œil admirables, des prairies immenses entrecoupées par des lacs, de toutes les formes possibles. A voir la régularité de leur dessin, on dirait, que c'est l'homme, le compas à la main, qui mutile la nature, quand il lui prend fantaisie de l'imiter. Mais l'immensité du plan fait bientôt évanouir cette idée. Les rives de l'Irtiche sont assez peuplées, ainsi que celles des autres rivières de la Sibérie; peuplées s'entend à la Sibérie: excepté les bords des rivières, peuplés par les émigrants volontaires, et le grand chemin qui traverse le pays, peuplé forcément, tout est vide. On traverse souvent des forêts, où la main destructrice de l'homme n'a point pénetré. Et pourquoi notre âme s'attriste-t-elle en voyant un pays échappé à la dévastation de l'homme! Tant l'homme est l'ami de l'homme, que pour vivre avec ses semblables il embrassera plutôt la vie inquiète d'un brigand, que la vie profondément tranquille d'un solitaire.
L'agriculture de ce pays est vaste, mais je ne dirais pas qu'elle soit dans un état florissant. Hormis les années de disette, la terre produit bien, mais le sol est assez ingrat. On connaît très peu les engrais, mais les champs en auraient bien besoin. L'immensité du terrain fait que l'on se passe d'amélioration et qu'on cultive toujours une terre vierge. Les pâturages, dans le district surtout connu sous le nom de Barabe, sont immenses, mais les habitants de ce pays ne pourront jamais élever un grand nombre de bestiaux. Une maladie, qui revient habituellement tous les étés, s'opposera toujours à la propagation des animaux. C'est une espèce de contagion particulière, connue ici sous le nom de peste volante. Elle attaque indifféremment hommes et bestiaux. S'il faut en croire les habitants, les oiseaux même n'en sont point exceptés. Cette année-ci elle a été des plus terribles. Les hommes peuvent s'en préserver assez facilement. Le tabac, le sel ammoniac, le camphre, infusé dans l'esprit de vin, sont un remède infaillible au commencement. Elle se manifeste ordinairement par un durillon qui se fait sous l'épiderme. C'est une espèce de corps calleux, insensible à l'incision; bientôt la gangrène s'y met et se communique à toute la masse du sang. Alors tout remède est inutile, et l'animal meurt.
Dans beaucoup d'endroits le paysan vit dans l'abondance; les anciens habitants sont souvent riches en pain et bestiaux, mais manquent d'argent, faute de débouché; les colons sont la plupart pauvres. La capitation, qui dans la Russie est presque généralement un impôt territorial, est ici un vrai impôt personnel. Pour faire payer les contribuables, qui sont en redevance, on les envoie travailler aux fabriques de brandevins.
Après avoir passé l'Obe, le coup d'œil change, et pour le voyageur la scène devient plus monotone, puisque la vue est raccourcie par les forêts que l'on est obligé à traverser presque continuellement. Les habitants du district de Tomsk ont l'air d'être mieux à leur aise que bien d'autres. Ils ont un débouché pour leurs productions aux mines de Kolivane. La proximité de ce district au gouvernement de ce nom semble qu'il devrait plutôt y appartenir qu'à celui de Tobolsk; c'est ce qui doit se faire infailliblement en égard à la proximité de lieux et de liaisons qui existent entre les deux districts.
Je finis, crainte d'abuser de la patience de Votre Excellence; mais je ne le crains pas, quand je vous prierai de continuer vos bontés et de vous ressouvenir de celui qui est et sera toujours avec le plus profond respect et l'attachement le plus inviolable Monsieur de Votre Excellence
Le très humble et très obéissant serviteur.
<...>
После очень утомительной дороги, вследствие беспрестанных дождей, я добрался до Томска в три недели и один день. Большая часть наших повозок поломалась, и это заставляет нас пробыть здесь несколько дней и запастись колесами, потому что отсюда до Иркутска, как мне говорят, не менее 500 верст дороги ужасной, неописуемой.
Хотя весь этот край от Иртыша до Оби представляет собою равнину, все же наблюдается значительное разнообразие местности. Я не могу подробно описать, ваше сиятельство, разнообразия ощущений, испытанных мною во время проезда по этой стране. Высокие берега Иртыша представляют восхитительные виды; громадные луга, пересеченные озерами самого различного очертания. При виде правильности их рисунка можно подумать, будто это человек с циркулем в руке уродует природу, когда на него нападает прихоть подражать ей. Но эта мысль исчезает при виде неизмеримости этого плана. Прибрежные земли Иртыша довольно заселены, равно как и берега других речек Сибири; заселены надо понимать по-сибирски: за исключением самих берегов, заселенных добровольными переселенцами, и пересекающей край большой дороги, заселенной по принуждению, все пусто. Часто приходится проезжать через леса, куда еще не проникла разрушительная рука человека. Но почему же наша душа преисполняется печали при виде страны, еще не подверженной опустошению от людей? Человек человеку друг настолько, что он скорее изберет беспокойную жизнь разбойника, чтобы жить с себе подобными, нежели преисполненную покоя жизнь пустынника.
Сельское хозяйство этого края весьма велико, но я не сказал бы, чтобы оно было в цветущем состоянии. Исключая годы неурожая, земля родит хорошо, но почва довольно неблагодарна. Здесь очень мало знакомы с удобрениями, а для полей они были бы необходимы. Безмерные пространства приводят к тому, что обходятся без улучшений и что всегда возделывают целину. Пастбища, особенно в уезде, известном под названием Барабинского, громадны, но жители этого края никогда не смогут развести домашний скот в большом количестве. Болезнь, возвращающаяся обыкновенно всякое лето, всегда будет препятствовать размножению животных. Это некий особый вид заразы, известной здесь под названием летучей язвы. Она одинаково поражает и людей и скот. Если верить жителям, она не щадит даже птиц. В этом году она была особенно страшна. Люди могут предохранить себя от нее довольно легко. Табак, нашатырь, камфара, настоянная на водке, – вернейшее средство в начале болезни. Она проявляется обычно затверделостью, образующейся под кожей. Это нечто вроде мозолистого тела, нечувствительного к порезу; вскоре в нем начинается гангрена и распространяется по всей крови. Тогда всякое лекарство бесполезно, и животное умирает.
Во многих местах крестьянин живет в довольстве; старожилы часто богаты зерном и скотом, но испытывают нужду в деньгах за отсутствием сбыта; переселенцы в большинстве своем бедны. Подушная, которая в России почти повсеместно является поземельной податью, здесь в действительности падает лично на плательщиков. Чтобы заставить расплатиться тех, за кем числится недоимка, их посылают отработать на винокуренные заводы.
За Обью вид изменяется, и для путешественника местность представляется более однообразной, так как леса, которые почти всё время приходится проезжать, ограничивают поле зрения. Жители Томского уезда живут, кажется, в большем довольстве, чем многие другие. У них есть рынок для сбыта своих припасов на Колыванских рудниках. Близость этого уезда к одноименному губернскому городу говорит за то, что его надобно бы скорее приписать к этой губернии, а не к Тобольской; это и должно быть сделано непременно, принимая в соображение близость мест и связей, существующих между двумя уездами.
Кончаю из опасения злоупотребить терпением вашего сиятельства, но этого я не боюсь, когда стану просить вас продолжить ваши милости и вспоминать о том, кто есть и навсегда пребудет с глубочайшим почтением и непоколебимой преданностью вашего сиятельства, милостивого государя моего, нижайший и покорнейший слуга
